ОПТИНА ПУСТЫНЬ.
Первая поездка.
Первую поездку в Оптину Пустынь я никогда не забуду. Настоятель храма Серафима Саровского приснопамятный протоиерей Василий Ермаков попросил меня организовать ту да поездку для прихожан.
Я приехала туда одна, чтобы приготовиться к приезду группы. В те времена до Калуги ходил прямой поезд, и с билетами (плацкартными) было проще, чем теперь. Калуга была приветлива и гостеприимна, мне охотно объяснили дорогу до Козельска и до монастыря. Добиралась я на рейсовом автобусе, а последние два километра прошла по великолепному лесу. До этого я много читала про Оптину Пустынь. Сергей Нилус, который жил со своей женой рядом с монастырем восхищался красотой здешних мест. «О красота ты моя Оптинская» - говорил он. И я, подъезжая к монастырю, всегда вспоминаю эти слова. Шла я по тропинке вдоль реки Жиздра по прекрасному лесу. Это было в июне 1994 года. День был теплый и солнечный. Кругом все цвело.
В монастыре я не знала ни одного человека, знала, что надо найти отца Мелхиседека, благочинного. Но его нигде не было. Монастырь меня встретил по-доброму, меня поселили в комнате для приезжающих монахинь. Это была большая честь. Места для паломников в то время было очень мало, особенно для женщин. Для мужчин были места на скиту, а женщин селили в небольшом помещении с трех ярусными нарами. Внизу селили старушек, а самых молодых на третьем ярусе. Туалета не было, на ночь приносили ведро. Наверху, куда меня поселили, были городские удобства, но вход для посторонних был воспрещен. Паломническая женская гостиница получила народное название «Бочка». Но и в такую гостиницу было нелегко попасть. Паломники ночевали в храме на полу, на улице или в автобусах. Люди стремились в Оптину Пустынь со всех концов света, и монастырь старался по возможности всех принять, окормить духовно, накормить в трапезной и устроить на ночлег.
На следующее утро я проснулась в очень плохом настроении. Какой-то злой голос спрашивал меня, зачем я сюда приехала, и советовал мне поскорее ехать домой. Я поняла, кто это меня гонит и пошла в храм. В это время шла исповедь. Я подошла к незнакомому батюшке самому солидному с виду и рассказала о том, что со мной творится. Это был отец Михаил. Он, выслушав мою исповедь, благословил меня причаститься. После причастия голоса смолкли, а на следующий день я поехала в Калугу встречать группу. Я  познакомилась с отцом Мелхисидеком и с инокиней Александрой, которая позже приняла монашеский постриг. В то время она командовала гостиницей и подсобным хозяйством. Работала она день и ночь, но к сожалению. В 1999 году скоропостижно умерла. Ее очень ценили в Оптиной Пустыни, она единственная женщина, которую похоронили на современном монастырском кладбище. Она мне сказала: «Пока я жива, тебе всегда найдется ночлег в Оптиной Пустыне». Последний раз я ночевала в ее доме на подсобном хозяйстве, за несколько дней до ее смерти. Об этой монахине я храню благодарную память и поминаю в молитвах.
Я много раз бывала в Оптиной Пустыни, каждая поездка была чем-то замечательна. Мы добирались разными путями: ездили мы и поездом до Калуги, и поездом до Москва с пересадкой на рейсовый автобус, автобусом из Санкт-Петербурга, поездами с пересадкой в Москве на Калужскую электричку и на автобус в Калуге, и через Сухиничи. Сейчас мы ездим поездом до Москвы, а дальше частным автобусом, который нас встречает на Ленинградском вокзале в Москве, живем в частном секторе рядом с монастырем. Но вспоминаются первые поездки, когда мы жили в монастыре десять дней, спали на нарах в гостинице «Бочка», питались в паломнической трапезной и трудились на послушаниях. Послушания были по силам: кто-то трудился на кухне, кто-то убирал храм, кто-то работал в поле на подсобном хозяйстве. Все работали с удовольствием. Я чистила картошку и ухаживала за подсвечниками в храме. Позднее я придумала себе особое послушание. Многие женщины приезжали с детьми, которые мешали мамам работать. Я их собирала и уводила в лес. Мы уходили далеко к святому источнику Серафима Саровского, по дороге мы искали грибы. Год был не грибной, но на суп батюшкам, к удивлению всех, мы грибы приносили. Нашими трудами в монастыре были довольны, в награду за труды в день, накануне отъезда отец Мелхиседек благословил нас посетить келью Амвросия Оптинского. Это была большая честь. Мало кого пускали на скит и в то время. Поначалу паломники не оценили этого. Шли, болтали, беспокоились, успеют ли они на панихиду. Дверь в «хибарку» оказалась запертой. Долго стучались, затем появился монах и заявил, что у них не музей, а он не экскурсовод и запер дверь. Паломники стихли, стали молиться и минут через двадцать нас пустили внутрь. Келья Амвросия Оптинского – это совсем маленькая комнатка. Прямо на нас смотрел батюшка Амвросий с известного портрета работы художника Болотова, современника батюшки. Батюшка нас благословлял. У многих на глазах показались слезы, а я неожиданно разрыдалась, и так хорошо стало на д уше после этих слез! Нас помазали маслицем из лампады, и мы пошли на свои послушания. До этого дня, я хоть и почитала батюшку Амвросия, но относилась к нему как одному из многих святых. В Оптиной Пустыни я больше всего почитала старца Варсонофия и часто сидела возле его могилы. После этого случая я почувствовала теплоту и близость батюшки Амвросия. После посещения кельи Амвросия Оптинского мы все пошли на свои послушания. Я в этот день чистила картошку для братской трапезной. И вдруг на меня напал голод. До обеда еще оставалось больше часа. Неожиданно ко мне подошла повариха, тронула меня за плечо (я сидела спиной) и протянула мне большую горячую картофелину. Я была поражена, батюшка Амвросий пожалел меня. С тех пор я не раз чувствовала близость батюшки.
В Пюхтице есть авторская копия этого портрета. На портрете батюшка Амвросий лежит на кушетке на подушках и благословляет всех. Однажды, когда я была с группой в Пюхтице, я, отправив группу на экскурсию, решила немного отдохнуть перед обратной дорогой. Вдруг ко мне в келью прибежала экскурсовод Ирина Федоровна - «Пойдемте, я должна Вам кое-что показать!». «Но до нашего отъезда всего двадцать минут». «Тогда бежим!» Она отвела меня в музей, отперла какую-то комнату, и я оказалась перед портретом батюшки Амвросия. Почему она это сделала, она сама е поняла. С тех пор, приезжая в Пюхтицу, я просто просила запереть меня в этой комнате, пока группа осматривала музей. Я разговаривала с батюшкой Амвросием как с живым.
В этот же раз я познакомилась с иеромонахом Павлом, нашим земляком. У него была больна мать, и ему надо было срочно попасть в Петербург, а с билетами, как всегда были проблемы. Двое из наших паломников согласились остаться в монастыре, а на их место я вязала двух иеромонахов: отца Павла и отца Назария. Это был первых год, когда билеты на поезд стали именными, и нам пришлось запасаться справками о необходимости поездки для двух монахов. Пришлось объясняться с начальником поезда, но все закончилось  хорошо. С этой поездки началась моя дружба с замечательным человеком иеромонахом Павлом (впоследствии схи-игуменом Гавриилом). Дружба эта продолжалась 11 лет до самой его безвременно кончины в 2005 году. Еще один близкий мне человек упокоился на Оптинском кладбище. Схи-игумен Гавриил был замечательным монахом и очень интересным человеком. По возрасту он был ровесником моей дочери, а по сути – моим учителем. На память о нём у меня осталось 15 писем и десятка полтора фотографий.
Я побывала в Оптиной Пустыни около пятидесяти раз, и каждая поездка была чем-то замечательна. Оптина Пустынь прекрасна в любое время года: весной, когда зацветает старинный одичавший сад, который помнит оптинских старцев, летом, когда весь монастырь утопает в цветах, осенью, когда холодные дожди загоняют всех в дома, и зимой, когда все утопает в снегу.
|
